Легенда о шахе и дервише
Во имя Аллаха, владыки сил!
Слушай повесть прошедших лет.
Ее в назиданье для нас сохранил
Один позабытый поэт.
Слушай повесть прошедших лет.
Ее в назиданье для нас сохранил
Один позабытый поэт.
Жили два друга в минувшие дни -
Неважны их имена;
И только в том были сходны они
Что страсть их была одна:
Неважны их имена;
И только в том были сходны они
Что страсть их была одна:
Превыше всего, что мудрый пророк
Для услады нам разрешил,
Мысли извив и созвучье строк
Каждый из них любил.
Для услады нам разрешил,
Мысли извив и созвучье строк
Каждый из них любил.
И каждый из них, в положенный час,
Калам отточенный брал,
И для пользы людей, сотворивши намаз,
Толстую книгу писал.
Калам отточенный брал,
И для пользы людей, сотворивши намаз,
Толстую книгу писал.
Но в строках и речи их были всегда
Несогласны мысль и совет,
И один другому на каждое «да»
Говорил свое резкое «нет».
Несогласны мысль и совет,
И один другому на каждое «да»
Говорил свое резкое «нет».
Весна за весной продолжала цвести
Чередою обычной своей,
И сплетались в мире людские пути,
Как следы караванных путей.
Чередою обычной своей,
И сплетались в мире людские пути,
Как следы караванных путей.
Единый Аллах – людей властелин,
Он играет судьбою людской,
И дервишем нищим стал один,
И стал падишахом другой.
Он играет судьбою людской,
И дервишем нищим стал один,
И стал падишахом другой.
И однажды старого друга к себе
Шах привести приказал,
И, к нищей его снисходя судьбе,
Ему с улыбкой сказал:
Шах привести приказал,
И, к нищей его снисходя судьбе,
Ему с улыбкой сказал:
«Отныне душой,о дервиш, поверь,
Что ко мне благосклонен Аллах!
Свет моей правды, замечу теперь,
Во всех человечьих сердцах,
Что ко мне благосклонен Аллах!
Свет моей правды, замечу теперь,
Во всех человечьих сердцах,
И каждая книги моей строка
Дойдет до морей и пустынь,
Ибо правит страною моя рука
И я над ней властелин».
Дойдет до морей и пустынь,
Ибо правит страною моя рука
И я над ней властелин».
И дервиш ему ничего не сказал,
Перед шахом склоняясь в прах.
Лишь отблеск улыбки незримо дрожал
На сомкнутых крепко губах.
Перед шахом склоняясь в прах.
Лишь отблеск улыбки незримо дрожал
На сомкнутых крепко губах.
И в плащ завернувшись дервишеский свой,
Он ушел, молчалив и строг,
И скрылся бесследно, как лист сухой,
В сплетеньи пыльных дорог...
